Полли вцепилась в ногу Эррика. Тот отдернул ногу и пнул ее ботинком по лицу, разорвав щеку зубьями «кошки».

Но, сделав так, Эррик потерял равновесие и точку опоры. Он съехал дальше, оказавшись сначала на одном уровне с Полли, а затем чуть ниже.

Оливьери забыл про свой возраст. Забыл про лишние сантиметры на талии и годы, прошедшие с тех пор, когда он в последний раз занимался физкультурой. Он оторвал руки-ноги от горы и начал скользить. Снег тут же забился под куртку, свитер и в штанины. Запоздало испугавшись, он стал гадать, сможет ли теперь остановиться.

Но он въехал прямо в Полли, окатив ее снежным душем. Несмотря на то что снег засыпал бледное, залитое кровью лицо, оранжевые глаза оставались хорошо видны даже сквозь белую маску. Зеленые волосы дико спутались. Лоскут оторванной от щеки кожи трепетал на воющем ветру. Из разорванного рукава куртки выглядывал серый зазубренный край сломанной кости руки, разбитой при чудовищном падении с горы.

Здоровой рукой она схватила его за куртку, и они скользнули дальше вместе. Оливьери немедленнно врылся ботинками и одной рукой в снег, чтобы затормозиться, и тогда она повернула к нему свое лицо. От ее дыхания разило тухлым мясом, и, хотя губы не шевелились, он был уверен, что слышит хор шепчущих голосов и хохот, раздающийся из тьмы ее горла.

Он думал, что сможет противостоять этому злу, сможет бороться с ним и выстоять, но вместо этого он принялся рыдать и бессильно хлопать Полли свободной рукой, жалея о том, что оказался здесь, что был настолько глуп, когда вообразил, что сможет кого-то защитить. Полли схватила его за голову и ударила лицом о гору. Его спасло только то, что гора была покрыта мягким податливым снегом.

Раздались другие голоса. Один из них принадлежал Эррику.

Оливьери почувствовал, что Полли стащили с него. Дрожа от страха, он заставил себя взглянуть в ту сторону и увидел, как она дерется с Эрриком… увидел, как она вонзает пальцы в его левую глазницу и выдирает оттуда что-то красное и извивающееся. Увидел, как погружает пальцы глубже, и после того, как отдергивает руку, Эррик пытается убежать, затем поскальзывается, падает и катится вниз, несмотря на то, что склон здесь не такой крутой, как был выше. Потом Эррик попадает в разлом и бьется спиной о выступающий каменный хребет. Сверху на него медленно оседает снег.

Полли вновь поползла к Оливьери.

Все, кто оказался поблизости, принялись убегать и отчаянно спасаться, не питая никаких иллюзий относительно собственного героизма.

Остался только мистер Авчи.

Оливьери заморгал от удивления, не в силах вымолвить ни слова. Сжимая в левой руке черный пистолет, Авчи приблизился к ним, поднявшись по горе на полтора метра выше, затем прицелился и выстрелил Полли в голову. Фонтанчик крови вперемежку с зелеными волосами вырвался из ее затылка и упал на снег, тут же слепившись в маленький уродливый снежок.

– О Господи, – выдохнул Оливьери и повернулся к мистеру Авчи, чтобы поблагодарить за спасение.

Но Авчи теперь целился из пистолета ему в лицо.

– Ты говорил, что амулеты сработают, сволочь. Надо убить тебя следующим.

Кто-то закричал, и они оба увидели, что сюда спешат Уокер, Ким и отец Корнелиус. Момент ужаса прошел. Ярость, ненависть, страх – что бы ни отражалось в глазах Авчи, но все эти эмоции были чисто человеческими.

По крайней мере, Оливьери хотелось так думать…

Мериам и Адам сидели в разломе обнявшись. Она почти лежала на нем, позволив ему обнимать ее и поддерживать. Раньше ее всегда заботило, как подобное выглядит со стороны и не подорвет ли это субординацию, которую она установила. Но теперь это не имело значения. Даже без учета бури и обрушившегося на них ужаса, существовал еще рак. Он укоренился в ней задолго до того, как холод стал проникать в ее кости. Изнеможение действовало на нее, как песня сирены, заманивая в темное забытье. Но забытье означало капитуляцию, а капитуляция – это смерть.

Им нельзя было рассиживаться. Она это хорошо понимала. Они не будут чрезмерно страдать от воздействия холода только до тех пор, пока хорошо утеплены и двигаются. Получить обморожение здесь вполне реально, но если они возьмут приличный темп и смогут спуститься с горы в течение нескольких часов после наступления ночи, то ничего плохого с ними не случится. По ее расчетам, до Второго Лагеря оставалось меньше часа, а до Первого примерно вдвое больше – но только при условии, если буря внизу окажется слабее, чем здесь. По крайней мере, она на это рассчитывала.

«Ты сможешь справиться», – говорила она себе.

Но, растянувшись на Адаме, Мериам подумала, что, может быть, она себе врет.

Выжившие сгрудились вокруг них. Теперь она думала об оставшихся именно так: выжившие. Оливьери, мистер Авчи, Белинда и еще один студент, которого Мериам знала плохо. Хакан – этот чертов Хакан – и другой проводник, какой-то его двоюродный брат или племянник. А также маленькая команда Уокера. Почему-то они все выжили – эта троица, состоящая из Уокера, Ким Сон и отца Корнелиуса. Разумеется, она не желала им смерти, но не могла не испытывать ревности, увидев их всех вместе – после того, как погиб Фейиз.

Кроме того, осталась Каллиопа со своей камерой. Мериам не знала, какое чувство испытывает к ней сильнее – восхищение или желание убить. Может, и то и другое. Она трахалась с ее женихом. Но, черт возьми, она умела и работать. Мериам понимала, что, скорее всего, дело здесь не в умении работать. Может, причина заключалась в том, что взгляд на ужас через объектив позволял немного абстрагироваться от него. Возможно, Каллиопа чувствовала себя безопаснее на дистанции, которую, как ей казалось, обеспечивала камера? Мериам знала, что это ложная дистанция и ложная защита, но какую бы ненависть она ни испытывала сейчас к Каллиопе, отнимать у нее эту иллюзию она не хотела. Она и сама сейчас отдала бы что угодно за эту небольшую дистанцию, за эту крохотную надежду на безопасность.

– Хакан, – сказала она, откашлявшись и собрав в кулак остатки сил, – сколько еще осталось до высоты, с которой мы сможем идти пешком, а не карабкаться?

Похлопав ладонями, чтобы разогнать кровь, Хакан приподнялся и заглянул за хребет с целью сориентироваться. Если он испытывал гнев или горе, то тщательно это скрывал.

– Десять минут, если ускоримся, – ответил Хакан. – Максимум пятнадцать. Это уже недалеко. Но даже там надо тщательно соблюдать осторожность. Используйте треккинговые палки, если они есть.

– Нам всем следует держаться вместе, – сказала Мериам, оглядывая лица людей, собравшихся вокруг, оценивая их ужас и шок.

– Черта с два! – возразила Белинда, пряча глаза за очками и балаклавой. – Каждый должен ползти в одиночку и держаться от других подальше. Я лично так и поступлю. Я буду в зоне видимости, но не подойду ни к кому из вас, пока мы не спустимся.

Остальные молчали. Вместо этого все принялись с подозрением изучать друг друга, чуть не подрагивая от страха и паранойи. Мериам разделяла их настроение. В данной ситуации она не могла оставаться безучастной. Переводя взгляд от одного человека к другому, она искала любой намек на безумную усмешку или оранжевый блеск в глазах. Все остальные занимались тем же самым.